Ее зовут Тень - Страница 57

— Но почему ты решила, что это именно я? — продолжал удивляться граф.

— Потому что все остальные привычны к подобным ночевкам, спят спокойно, не ворочаясь. Кроме того, любой воин знает: спи пока есть время, и ешь, пока есть что поесть, а то вскоре может не быть ни того, ни другого. И все, кроме тебя, руководствуются этими принципами. А, Мрак вас всех разбери! — Храна дернулась и звучно хлопнула себя по лбу, потом стряхнула с ладони убиенного комара и вздохнула: — Ложись, завтра у нас будет нелегкий день.

Один из близнецов приподнял голову, сощурился на тихо переговаривающиеся у костра фигуры, удостоверился что это свои, и вновь успокоенно засопел. Его брат скопировал бдительные движения, потом покосился на спящих, словно подсчитывая, все ли на месте, улегся и точно так же мгновенно уснул.

— Что-то не хочется, наверное, я уже выспался, — отозвался Торин, косясь в сторону своей телохранительницы. Прибив наглое насекомое, она вновь прижала руки к груди, нахохлилась и замерла неподвижной человекообразной копией своего демона, дремлющего рядом. — Тебе не скучно сидеть вот так, в одиночестве?

На сей раз проснулся Каррэн. Посмотрел на сидящую у костра парочку, неодобрительно сощурился, но оставил комментарии при себе и демонстративно повернулся к недреманным стражам хвостом.

— Лучше бы спросил, не скучно ли мне в одиночестве жить, — хмыкнула девушка, щуря свои равнодушные темные глаза на слегка потрескивающее пламя.

— И как, не скучно? — послушно повторил Торин.

— Нет, — жестко отозвалась она. — Ложись давай, командир наш и предводитель!

— Холодно, — обидевшись, отозвался Лорранский, не понимая, отчего девушка так взъелась.

Храна молча поднялась и нырнула в вязкую, непроглядную темноту, скрывающую кусты и деревья по краям поляны, послужившей маленькому отряду спальней. Демон вонато, почуяв, что хозяйка куда-то намылилась без нее, тут же развернула крылья и порхнула за девушкой, и эта парочка исчезла во тьме, оставив на поляне спящих солдат и недоумевающего Торина. Впрочем, вернулись они быстро, пятясь задом — храна за комель тащила молоденькую тонкую сосенку, видимо поваленную весенней непогодой, а демон так же задом наперед реяла над ней стараясь вцепиться в ветки и проехаться за счет хозяйки.

— Вот. — Тень споро переломила о колено сосенку и начала аккуратно пристраивать ветки в кострище. Огонь сначала откатился недоуменно, потом распробовал угощение и с аппетитом захрустел сосновыми ветками, изредка постреливая в едва сереющее небо искрами. — Сейчас разгорится как следует. Прости, я не подумала, что ты будешь мерзнуть, — все остальные и не к такому привыкли. Может возьмешь мою меховую накидку?

— Ну вот еще, — обиделся Торин. В самом деле, за кого они его принимают, совсем уж за дворцовую неженку, что ли?

— Ой смотри, если простудишься, я тебя выхаживать не буду и больного за собой не потащу, так и брошу где-нибудь на дороге, — шутливо погрозила пальцем храна. Из-под ледяной маски уверенной в себе профессионалки, немало повидавшей за свою недолгую жизнь и уже ничему не удивляющейся, вдруг выглянула обычная девушка, шаловливая, лукавая и веселая. Выглянула на мгновение — и тут же спряталась вновь, прикрывшись все тем же стылым равнодушием. Внезапно Торин неожиданно сам для себя подошел к успевшей усесться хране и потеребил ее за плечо:

— Эй, оживи еще раз!

— Чего? — удивилась она, вскинув на Лорранского совершенно индифферентные глаза и опять поразив его ледяным мраком, таящимся в их глубинах.

— Прояви хоть какие-то эмоции! — потребовал он.

— Увы, это не входит в заранее обговоренные условия заказа, — хмыкнула она, тем не менее по просьбе клиента являя требуемые эмоции — ехидство и сарказм. — Ложись спать, Торин, и дай отдохнуть мне — вахта заканчивается, сейчас Папашу подниму и подремлю еще хоть пару часов.

Однако Лорранский чисто из противоречия не ложился до тех пор, пока Тень не растолкала Батю и не свернулась аккуратным клубочком на том месте, откуда встал мужчина — чтобы нагретое место зря не пропадало. Заснула она, кажется, мгновенно, не ощущая холода, ледяными пальцами забиравшегося под одежду и неприятно щекочущего и без того застывшее тело.

С утра Торина пришлось поднимать руганью и хлопками по плечам и спине. Графенок страдальчески морщился, кривился, ворочался с боку на бок и даже ругался сквозь зубы, но глаза открывать отказывался категорически и вскочил только после того, как находчивый Каррэн, знаками велев всем молча замереть на месте, распутал ноги лошадям и повел их к тракту. Вот тут-то, заслышав частый перестук подков и тихое ржание, Торин и вскочил, да так ретиво, что едва не опрокинул меня, стоявшую в непосредственной близости от его непробудимой персоны. Поняв, что его надули, аристократенок разобиделся на весь свет, во всеуслышание прокричал об этом и заткнулся надолго, видимо решив наказать окружающих непреклонным молчанием и хмурыми взглядами из-под насупленных бровей. Мы с альмом и солдатами с восторгом приняли эту кару и неприкрыто улыбались друг другу, радуясь такому спокойному и, главное, тихому спутнику-полководцу, по-прежнему старательно удерживаемому в самом центре нашей разномастной группы.

На широкий торговый шлях между Каленарой и Тинориссой мы выбрались ближе к полудню — приходилось беречь графеныша и не пускать лошадей вскачь, что, разумеется, отрицательно сказывалось на скорости нашего передвижения. Торин, как ни хорохорился, был откровенно плох, я уже жалела, что не выпытала у него, что за болезнь точит его аристократическое тело, — возможно, зная причину, можно было бы устранить если не ее саму, то хотя бы последствия. А так… Графенок отчаянно бледнел, потом столь же решительно краснел, надувал губы, щурил глаза, но упорно молчал и не жаловался, за что я, если честно, была ему очень благодарна — уж слишком надоели его вчерашние причитания. Впрочем, вскоре я уже не на шутку встревожилась и откровенно возмечтала о продолжении сиятельных стенаний, дабы убедиться, что он там втихую не помер. Хотя такие, как он, из чистой вредности не помирают, видимо считая, что окружающим полезно с ними мучиться.